Дэйв Гросс, Overhaul Games27 сентября 2012 г.

Освободившийся

— Пускай идут, — сказал Дорн, — нам они не подходят.

Дорн, хмурясь, смотрел вниз на грязную дорогу. Этот караван был самым маленьким из всех, что они видели за весь день: всего два фургона с парой конных копейщиков впереди и парой сзади. По двое вооруженных людей сидели на козлах каждого фургона, и еще один располагался с арбалетом на покрывавшей груз парусине.

— Они направляются в Лускан, — сказала мать Дорна. — И среди них нет ни одного дворфа.

Двенадцатилетний Дорн ни разу не грабил дворфов, но он знал, что те ненавидели полукровок так же сильно, как и самих орков из племени его отца. Он предположил, что караван вез железные слитки из шахтерского города Мирабара. Они бы не стали останавливаться, чтобы помочь полуорку и его матери.

— Пускай идут, — сказал Дорн.

— Нам ни за что не добраться до Лускана без помощи, — настаивала та. Они не ели уже три дня, и она едва могла идти. Дорн мог нести ее на себе лишь несколько миль в день. Он понятия не имел, сколько еще до Лускана, где, как она говорила, они должны были найти цивилизованных людей.

Дорн и его мать были единственными выжившими в нападении, уничтожившем их деревню. Когда оргы проломились через частокол, Дорн колебался, разрываемый желанием присоединиться к защитникам и мольбами матери отнести ее в безопасность. Он знал, что если бы остался, они оба были бы мертвы. Дорн жалел, что не прихватил с собой оружия какого-нибудь из растоптанных орков-защитников. Будь он вооружен, он смог бы предложить свои услуги в качестве охранника каравана. Будь он вооружен, он смог бы защититься, если бы они атаковали, едва завидев его.

Мать Дорна закричала вслед каравану, но ее ломкий голос был слишком слаб, чтобы достичь их.

— Эй! — проорал Дорн, встав рядом и нависнув над ней. При звуке его низкого голоса лучники повернули свои арбалеты в его сторону.

Его мать, спотыкаясь, начала спускаться с холма. Стиснув зубы, Дорн подхватил ее на руки. Плохо проявлять слабость перед этими незнакомцами.

Плохо проявлять слабость перед кем бы то ни было.

Двое верховых приблизились к ним. Они направили копья Дорну в лицо.

Дорн почувствовал, как ощетинились волосы у него на шее, но сдержал свой природный зов броситься вперед. Мать предупреждала его, что цивилизованные люди не уважают силу так, как орки племени Иль-Хан. Они не станут сражаться с ним один на один. Они нападут на него все вместе, чтобы убить.

Дорн опустил ее. Она вцепилась в его руку, но он высвободился. До того, как она начала бы умолять их, он заговорил:

— Мы хотим идти с вами.

— Что?

Дорну показалось, что он использовал не те слова. Он понимал общий язык, но обычно говорил на наречии орков.

Второй мужчина засмеялся, и Дорн сообразил, что они его поняли.

— Чем ты расплатишься за проезд?

— Я могу охранять караван.

Человек осмотрел его.

— У тебя нет оружия.

— Так дайте мне его.

На этот раз люди не смеялись. Один из них сплюнул Дорну под ноги.

— Ты лишь на половину умен, полуорк.

— Не обижай моего мальчика, — мольба матери разозлила Дорна. Как законная рабыня его отца, она всегда пресмыкалась и просила, никогда не защищаясь. — Я могу готовить. — Когда люди покачали головами, она добавила, — и прислуживать.

Мужчины обменялись взглядами. Один, казалось, готов был согласиться, но второй скривился.

— Она ложилась с орками.

— Послушаем, что скажут остальные.

Обсуждение заняло лишь минуту. После чего, Дорну и его матери позволили идти позади второго фургона. Люди дали ей флягу воды, но когда она хотела передать ее Дорну, один из людей выхватил ее.

— Мы ее к своим губам прикладываем.

— Прошу вас, — сказала она, протягивая к нему руки. Не долго думая, мужчина наполнил водой ее сложенные чашей ладони.

Дорн очень хотел отпихнуть ее руки, но жажда взяла верх над гордостью. Вода стекала по его клыкам на подбородок. Люди засмеялись. Дорн ощетинился на звук их смеха, но гораздо больше этого он ненавидел свою мать, благодаря которой он выглядел ребенком.

Люди ехали, а Дорн и его мать тащились вслед за ними в пыли, поднимаемой фургонами. Скоро Дорну снова пришлось нести ее. Он отказался просить людей позволить ей поехать в фургоне. Дорн не позволил бы и ей упрашивать их.

Она всегда была для него обузой. С самого его рождения, ее человеческая кровь обозначила его как слабака. Он был меньше остальных детенышей, но их грубые игры закалили его. Прежде чем научиться ходить, он научился выдерживать побои. Когда мать пыталась вмешиваться, его отец прогонял ее. «Ты сделаешь его ни на что не способным!»

Со временем Дорн понял, что отец его был прав. Слабость потворствует жестокому обращению. Только сила предотвращает его.

Дорн продолжал выдерживать побои. Он становился крепче, сильнее. Вскоре он начал одерживать верх над другими полукровками. В конечном счете, он мог побеждать уже и самых лучших из чистокровных орков.

— Сколько еще до Лускана? — спросила мать Дорна.

— Завтра к полудню будем, — сказал лучник.

Они были ближе, чем представлял себе Дорн. Они бы добрались и сами всего за несколько дней. Им ни за что не надо было отдавать себя на милость этим охранникам каравана.

Когда они остановились на привал, двое из всадников встали дозором, а остальные разложили припасы. Мать Дорна принесла воды из реки и приготовила ужин из сушеного гороха и солонины, добавив немного дикого лука, который собрал один из всадников.

Когда Дорн хотел было сесть рядом с ней возле огня, один из людей поднялся и преградил ему дорогу.

— Держи свою вонь подальше от еды.

Глянув мимо человека, он увидел скривленное лицо матери, умоляющей его отступить.

Дорн отошел. Мгновение спустя он услышал смех своей матери. Обернувшись, он увидел, что она льнет к тому самому человеку, что прогнал его. По началу она была робкой, а затем игривой, словно домашний зверек, пытающийся привлечь внимание хозяина.

«Таков ее путь, — думал Дорн, — путь слабости. У цивилизованных людей все примерно так же, как и у орков».

На следующий день люди позволили его матери ехать во втором фургоне, оставив Дорна тащиться в пыли одного. Перед самым полуднем Дорн уловил странный запах в западном ветерке. Он поднял голову и принюхался.

Лучник ухмыльнулся.

— Соленая вода. За следующим холмом покажется Лускан.

Когда они миновали холм, Дорн посмотрел вниз и увидел вперед реку и дорогу, извивами тянущиеся к окруженному стенами городу рядом с огромным простором воды.

Город Парусов целиком оправдывал свое имя, его гавань была заполнена кораблями. Паруса у северного берега были целиком белыми, в отличие от пестрой расцветки тех, что виднелись у южных доков. Река Мирар делила город на две неравные части, а ее устье изобиловало островками. За самым дальним из перекинутых через нее мостов, на крупнейшем из островов возвышалась башня с четырьмя шпилями. Примерно треть города располагалась на северном берегу, стены там были выше, а здания массивнее. На юге столпившиеся вместе сотни строений образовывали узкие улочки.

— Здесь тебе придется слезть, милочка, — лучник подал руку матери Дорна, когда та выходила из фургона. — Мы не хотим, чтобы девицы из Сабли ревновали сегодня вечером.

— Но мы даже не подошли к воротам—

Она осеклась, когда поняла то, что Дорн понял уже давно. Люди не хотели, чтобы их видели вместе с ними.

Лучник бросил взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что остальные люди не следят за ними. Он выудил из своего кошелька несколько монет и швырнул их на дорогу.

— Спасибо, — сказал он. — За ужин.

Он подождала, пока проедут всадники, прежде чем опуститься на колени в грязь и собрать деньги. Дорн пошел вперед, ступая как раз на таком расстоянии от дороги, чтобы до него не доставала повисшая в воздухе пыль от фургонов. Он ускорил шаги, стараясь не упускать из виду караван.

Они добрались до города к закату. Стражники у ворот засомневались при виде полуорка, который, несмотря на свою молодость, был с них ростом.

— Он большой, но он лишь безобидный мальчик, — сказала мать Дорна. — Вы разрешите—?

Дорн перебил ее.

— Как мне найти Саблю?

— Двигайся вдоль стены, — указал в самый южный конец доков один из людей. — В последнем ряду найдешь Саблю.

Дорн пошел прочь.

— Ты куда? — спросила его мать.

Он проигнорировал ее, даже когда она прокричала ему вслед, что он идет слишком быстро для нее. В конце концов, ее голос утонул в городском шуме.

Дорн услышал гвалт, прежде чем обнаружил Саблю. Горластые моряки и шлюхи вываливались на крыльцо. Из окон верхних этажей, над звуками доносившейся из общей залы музыки, летели смех и крики. Дорн заглянул в двери и увидел, как вновь прибывшие отдавали свое оружие человеку за барной стойкой. Пара пьяных пиратов, спотыкаясь, вышли из здания, нацепив мечи, прежде чем, шатаясь, направиться в переулок, чтобы опорожнить свои мочевые пузыри.

Дорн понял, где он должен был ждать.

Долгие часы он простоял в тени, невидимый для людей, которые выходили наружу по одному или маленькими группками, чтобы оросить стену таверны и нетвердой походкой пойти прочь. Кровь его отца давала Дорну более острое зрение в темноте. Он выискивал среди них лица тех, кто был ему нужен.

Дорн волновался, что те, кого он ждал, могли не появиться. Он пожалел, что не спал прошлой или позапрошлой ночью. Его подбородок несколько раз касался груди, прежде чем он резко просыпался.

Наконец, он услыхал знакомый смех лучника и еще одного человека из каравана. Когда они прошли мимо переулка, Дорн напрягся. Он полагал, что они остановятся, как делали другие. Если он побежит за ними, то окажется на открытом пространстве. На улице его могут увидеть, возможно даже, поймать.

Только лишь он решил бежать за ними, как услышал слова лучника:

— Погоди-ка, мне нужно отлить.

Дорн подождал, пока человек, вступив в переулок, повернется лицом к изгвазданной стене и спустит штаны. Дорн шагнул к нему сзади, обхватив одной рукой его гордо, а другой шею сзади. Мужчина задыхался, его ногти царапали предплечье Дорна, а мочевой пузырь опорожнялся. Дорн держал его, пока струя не прекратилась, и мужчина не перестал сопротивляться. Опустив труп одной рукой рядом со стеной, он снял с него кошелек с монетами и пояс с мечом.

— Что это ты тут—?

У входа в переулок второй охранник каравана потянулся за мечом. Дорн вытащил свое украденное оружие и загнал его под грудину мужчине. Тот прохрипел несколько проклятий и умер.

Затащив второй труп дальше в тень, Дорн забрал с него кошелек и оружие. Ему больше понравился его тяжелый палаш, чем меч лучника, но он прицепил оба оружия к своему поясу, прежде чем уйти оттуда.

Двинувшись прочь от Сабли, Дорн услыхал голос своей матери, но она не звала его. Она с кем-то разговаривала. Когда он услышал отвечающий ей мужской голос, Дорн отступил назад в грязный переулок. Глядя через темную улицу, он ясно видел их, но они своими слабыми человеческими глазами не могли разглядеть его.

Мужчина тянул мать Дорна за руку.

— Если у мальчика есть хоть капля здравого смысла, то он, лишь взглянув на Саблю, должен был убежать обратно к воротам.

— Я боюсь, что он унаследовал мозги своего отца вместе с его лицом, — смеялась она точно так же, как тогда, когда подавала ужин охранникам каравана. — Я уверена, что он пошел в Саблю.

— Если он настолько уродлив, как ты говоришь, то кто-нибудь должен был его запомнить. Тебе лучше пойти со мной, переночевать у меня. Твоего щенка мы поищем при свете дня.

— Я не могу его бросить, — сказала она. — Его воспитывали орки. Он выучился их дикарскому образу жизни, но здесь, в городе, он ни на что не способен.

— С ним все будет в порядке, — сказал мужчина, когда они проходили мимо переулка, в котором Дорн стоял рядом с мертвецами. — Хоть на одну ночь подумай о себе. Тебе нужен отдых, а у меня дома есть прелестная мягкая постель.

— Я не знаю… — сказала она, но Дорн узнал этот нерешительный тон. Она сделает так, как хочет этот человек.

Он мог бы выйти из тени и обнаружить себя. Будучи вооруженным, он мог бы напугать этого мужчину, идущего с его матерью. Он с легкостью мог бы убить его. Он мог бы поделиться деньгами с матерью, но он понимал, что это было бы то же самое, как снова взять и нести ее на руках.

Дорн подождал, пока они скроются из вида, прежде чем выйти из переулка и направиться прочь вдоль берега. Люди отступали с его пути, едва завидев его огромный силуэт и клинки, свисающие по бокам. Даже пьяные, они понимали, что Дорн опасен. Глядя на них, Дорн видел себя тем, кем он был: орком, не ребенком, но мужчиной, тем, кому не нужно было заискивать перед этими цивилизованными людьми.

Больше он уже не будет нести свою мать. Без нее на руках, Дорн знал, что стал сильнее.

Перевод: Xzander, www.BioWare.ru