Song of Ice and Fire: Соль и Пламя (Запись/Обсуждение)

153й год до Высадки Эйгона. Волантис

- ... и позаботьтесь, чтобы у нас было достаточно воды.

- Да, я слышал, Валирия - жаркое место. Еще жарче, чем здесь.

- Она стоит на вулкане, идиот.

Вольный город Волантис. Даже спустя несколько десятилетий, это звучит странно. "Вольный город"... еще совсем недавно это место было колонией великой Старой Валирии. Теперь ее восемь дочерей и сбежавший бастард остались одни.

А живущие в этих городах считают, что проплыть даже в видимости дымных столбов, поднимающихся из бурлящего моря - к верной гибели. А посему, идущие в Залив Работорговцев и дальше корабли описывают вокруг нее гигантскую дугу. Дольше, дальше и дороже, но моряки - суеверный народ. Вот и сейчас, узнав о том, что они плывут в ту сторону...

- Мой король... может, стоит прислушаться к ним?

- И ты туда же?

- Все они говорят, что Валирия проклята.

- А все бабы в Ланниспорте говорят, что Утес Кастерли внутри сделан из золота.

- Ваше высочество, прошу вас...

- Мы отплываем завтра на рассвете.

Оставив одного из своих капитанов на пристани король Томмен направился в лабиринты нижнего города, растянувшегося вдоль реки Ройны, где царила спасительная тень. Может, стоит взять с собой апельсинов...

  Показать контент

291й год после Высадки Эйгона. Ланниспорт

Он улыбается. Он всегда улыбается. Даже сейчас.

В последний раз подойдя к нему, он вполголоса сказал:

- Откажись, Герион.

Младший брат ответил лучезарной улыбкой, порывисто обнял и хлопнул старшего по плечу.

- Не пропадай, Тайвин. Я еще вернусь.

Оправив сбившийся плащ, лорд Тайвин Ланнистер поджал губы и огляделся. Все притворялись, что ничего не видели. Что так и должно быть. Снова повернувшись к брату, он больше не сказал ни слова.

Тому и не требовалось больше ничего. Он пружинистым, молодцеватым шагом поднялся на борт своего корабля, "Смеющегося Льва", и приказал отдать концы. Галера отчалила, мерно взмахнула веслами, как крыльями. Неспешный, ровный ритм барабана отбивал такт гребцам, как огромное сердце. "Смеющийся Лев" отправлялся на поиски своего Светлого Рева. Если боги добры, они вернутся оба.

Но боги никогда не добры, и Тайвин Ланнистер никогда не любил их.

Он смотрел на галеру, с легкостью скользящую по поверхности воды, до тех пор, пока она не исчезла за горизонтом.

Голос его брата, его бестолкового младшего брата - звучал в ушах гораздо дольше.

  Показать контент

295й год после Высадки Эйгона. Утес Кастерли

Эти турниры.

Несколько лет назад он держал еще один в полусожженом Ланниспорте, по случаю победы над железнорожденными и их глупым восстанием. Шум, гам, трубы, крики, лошадиное ржание и грубый хохот. Что за глупость.

Но народ требует развлечений помимо хлеба и крыши над головой. А золото с этого турнира потоками течет сундуки... не то, чтобы им это так было нужно. Они и без этого самый богатый дом в Семи Королевствах. В этот раз турнир пожелали устроить не в Ланниспорте - портовый город мало подходит для такой высокородной публики. Высокородной, хмпф...

Новый взрыв хохота, и гулкий бас выкрикивает окончание похабной шутки. Роберт Баратеон, куда же без него. Его дочь давно покинула павильон, нисколько не страдая от отсутствия драгоценного муженька.

Бред. Бред, вздор и тщеславие. Он уже устал от этого, а ведь даже первые всадники не скрестили копья. Лишь надежда на то, что его сын одержит тут победу держала его в кресле.

Как оказалось, напрасно. Его сын вылетел из седла, и Роберт Баратеон хохотал так громко, что можно было подумать, он взорвется. Он бы не имел ничего против. После этого задерживаться здесь не имело никакого смысла - лорд Тайвин поднялся с места, даже не удостоив взглядом ни силящегося подняться из грязи Джейме, ни хохочущего короля, ни остальных - кто несомненно заметил его уход.

Все это было неважно.

- Оставьте меня, - бросил он через плечо гвардейцам, которые хотели последовать за ним.

За уходом сиятельного - в буквальном смысле, в его-то золотой бронище... - лорда Тайвина, никто не заметил, как еще один человек выскользнул из павильона вслед за ним. Очень дальний родственник, тем не менее носящий гордое имя Ланнистеров.

  Показать контент

В то же время, в Ланниспорте

Ветер. Соль. Запах рыбы, водорослей, рома. Запах моря.

Кто-то скажет, что это вонь. Но для других это запах свободы и жизни. Каждому свое. Кто-то сидит всю жизнь на земле, даже не видя моря и не зная, как оно выглядит. Понимать таких людей бесполезно - они не смогут, также как они не смогут понять тех, кто жизнь свою связал с ним.

Ветер теребит свернутые паруса из белоснежного шелка. Огромные, светлые, больше чем у любых других кораблей на этом свете - парусные суда Летних Островов другими не бывают, и "Летнее Пламя" не было исключением. Зачем нужна гигантская команда, включающая в себя две, а то и три сотни гребцов, когда все может сделать ветер?

Да и оставить вестеросские галеры далеко позади. Ни одно судно не может догнать островной парусник, только другой такой же парусник. А отсутствие чрезмерно большой команды ведет к меньшим болезням, а то место, где гребцы бы спали, а также то, сколько еды и воды им бы потребовалось - все это оставляло больше места для товаров и грузов. Все это позволяло им плавать куда дальше и дольше.

Все эти вестеросцы делали неправильно, вот что.

Тем не менее, они здесь, чтобы принять предложение одного. Через подставные лица он связался с ними и велел прибыть в Ланниспорт - в это время будет проводиться большой турнир в Утесе Кастерли. Разумно... если хочешь, чтобы пиратское судно прибыло незамеченным и затерялось в толпе. Ланниспорт, при всем своем размере и богатстве, был забит до краев, а корабли, втиснутые у причалов, разве что бортами не стукались. Еще бы, ведь сюда прибыл весь королевский двор, да еще и из других мест люди понаехали...

При таком количестве судов неудивительно, что их еще никто не досмотрел. Не до того.

Но даже так - задерживаться надолго не стоило. Дождаться нанимателя, и отчаливать... а кто наниматель-то, интересно? Платит он очень хорошо, это ясно. При первой же встрече им передали мешок с золотом - за согласие и за молчание - и посыльный пообещал еще больше, если они прибудут в Ланниспорт к турниру...

Итак, они здесь.

Ориентировочная дата начала: 1 декабря. В связи со скорым переездом мастера, дата может подвинуться вперед или назад.

Игра планируется не долгой - постараемся, и, скорее всего, уложимся до Нового Года. Не хочу отвлекать людей, да и очевидное большинство предпочтут предпраздничные хлопоты ФРПГ.

По ходу игры возможна дозапись в любое время. Также, ваш персонаж может сойти на любой остановке.

Вы все - команда корабля "Летнее Пламя", прибывшие для получения некого задания. Ваше прошлое может быть любым, единственное требование - логичность и обоснование. Хотите быть выходцем из Вольных Городов? Сбежавшим из дома лордлингом-романтиком? Железнорожденным, подавшимся в вольные пираты? Возможно все.

На дворе 295й год после Высадки Эйгона, за 4 года до начала событий Игры Престолов.

Мастера имеют право отказать записывающемуся, если их не устраивает персонаж/игрок, с или без объяснения причины. Мастера имеют право удалить игрока из игры, если он подолгу не появляется/пассивен.

Ширра - капитан - Намири Шанга

Alish - штурман - Кзари

Silvio - клерк (представитель арматора на борту) - Гарольд Ланнистер

Эйден Гэлсион

Missis Taylor

LayLi - Дагон

luckyorange - боцман (мастер парусов) - Чарльз "Апельсин" Вэйн

Dobrochud - Яльмар Эльдяурсон

Arigator - судовой врач - Стейн Батл

Yambie - кок - Алфилда Пайк

First Contact

KwaX - рулевой - Одгар Гутхарт

Lucius - Теоден Лерой

Aressa - Руфи

Открытые вакансии:

Квартирмейстер

Старпом

Боцман (возможно более одного)

Плотник

Также, существует просто пират :laugh: если не обладаете особыми навыками (или не хотите), то легко можете вписаться как рядовой член команды.

Должности можно совмещать.

Ребёнок, родившийся от похоти и лжи – бастард, который ничего хорошего в мир не принесёт. Казалось бы, а зачем вообще говорить эту фразу, которая всем не в новинку, а внебрачные представители, порой, удосуживаются получить даже звания рыцарей? Допустим, что Уррон – бывший кок корабля «Летнее Пламя», отличавшийся довольно хорошо сложенными физическими данными и богатыми знаниями об истории Железных Островах, как «убеждались» другие, слушая его немногочисленные рассказы – никак не считал, что Алфилда приносила ему массу неудобств, когда та, будучи в четырнадцатилетнем возрасте смело решилась податься в мореплаватели. Посему ему в помощники в качестве мальчика-на-побегушках. И то наперекор мужским насмешкам, которым то и дело не хватало женского внимания… вернее того, что было у них между ног.

Удивительным для Уррона не показалось, что какую-то девчонку вдруг потянуло надевать штаны в полоску вместо серых юбок, перебинтовывать маленькую грудь, – и со всем этим в итоге, надев прочие тряпки, которые почти как мокрая ткань свисала с её худощавого тела, считать себя мужчиной. Хотя она не срезала пышные рыжие волосы, резко выделялось из тёмной толпы, – цвета заходящего солнца на краю моря – и предпочитала собирать их в толстый пучок чёрной верёвкой. Да и черты лица со временем, взрослея из года в год, становились более женственными. Линии поражали Уррона, как мужчину: квадратное лицо, припухшие губы, чуть курносый носик, кошачьи глаза со светло-зелёным оттенком и брови, похожие на двух рыбок без плавников. Веснушки сразу и не замечаешь на носу и щеках. А вот фигурой она выходила в парня…

- Как тебя зовут, девочка? – спросил её Уррон, прежде чем тесаком отрубив рыбине голову и бросив её в бочку с остальными чешуйчатыми тушками.

- Я не девочка! – писклявым голоском заявила Алфилда.

- Я тебе задал вопрос, таргариенское чудо в штанах, - указав на неё тесаком, холодно сказал Уррон.

Девочка сразу успокоилась, округлив глаза и опустив плечи. На минуту испуганно уставившись на здешнего кока. Уррон закатил глаза, подумав «ну давай, милая, ещё пол испорти мне тут своей мочой…»

- Алфилда Пайк, - спокойно ответила она. - Алфи.

Мужчина вновь отвлёкся от своего занятия, но теперь держал долгий заинтересованный взгляд на рыжей шевелюре девочки. Слыхал, что у отпрысков Талли точно такие же, хотя скорее кроваво-огненные, - как судачили моряки, толком месяцами не выходившие на сушу, - а её напоминали о закате, который тёплым жёлтым цветом окрашивал морскую гладь.

Она явно хотела – по сложившемуся мнению Уррона, наблюдая за усердной работой девочки – достичь какого-то немаловажного звания на корабле. Чего, пожалуй, и после его смерти не достигла.

Как-то он спросил её, и Алфи сразу же - без стеснений, присущи скромницам и тщеславным девам её внешности-то - начала разбалтывать о втором сыне Грейджоев, Эурону, который не понаслышке славился своим самым безумным нравом из всех сыновей Пайка, в кои веки удивив Уррона. С того момента он не стал донимать её вопросами, о том на котором из Железных Островов она родилась; кто была мать, а кем приходился отец и знала ли она что-то о них; чем она подрабатывала до того, как взобраться на борт «Летнего Пламени». Всей это неразберихи касаемо скудного прошлого какой-то бастардки он предпочёл внимание её помощи в камбузе.

А время шло. Время выпивало по небольшому глотку из кувшина с нектаром жизни. У молодого или старого, но у каждого по-своему. К девятнадцати годам Алфилды – Уррон скончался от какой-то болезни. Спустя два дня полномочия передались на той момент молодой Алфи.

- Женщина на борту? – с непритворным удивлением тогда воскликнул один из моряков. – Женщина на борту стряпню готовить и мужиков гонять с тряпкой в зубах?!

Да… она не была этим шибко довольна. Но не лучше же, чем быть посланной в публичный дом.

Неброский кинжал с выгравированными рунами на лезвии, теплый непромокаемый плащ, и самое дорогое – лук из тиса и стрелы с черным оперением. Золото, которое он выигрывал на «дуэлях», браслет, который сплела сестренка и еще несколько необходимых вещиц.

Копыта лошади увязали в густой грязи, смешанной с листьями и прочим сором. Прошедший дождь оставил после себя мутную воду в неглубоких ямах; хмурое небо; усилившиеся запахи и холод. Ледяное дыхание природы так и норовило забраться под черный плащ, обжечь. Где-то высоко в кронах шумели птицы, где-то в тёмной глубине звери-охотники рыскали в поисках добычи. Ночь уже сменяла вечер, и пугающие тени становились черней.

Одинокий всадник на пепельно-вороном скакуне медленным аллюром продвигался по размытой тропинке, затерявшейся меж промокших дерев. Из под натянутого капюшона было видно только вырывающийся при каждом выдохе пар. Плащ у своих краёв был испачкан землёй, слегка изорван назойливыми ветками.

Холодно. Но и хуже случалось. Я видел как воды морей встречают смертельно ледяными объятьями и врагов своих, и детей.

Неприятный звук шагов умолк. Лошадь остановилась у небольшого оврага. Всадник без спешки скинул капюшон - синие глаза, короткие черные волосы, кривой нос, щетина, грозящаяся через неделю стать бородой. Взгляд сразу же устремился в глубину ямы.

В мутной воде, что ещё не впиталась в землю, виднелось растерзанное тело со вспоротым брюхом. Вонь гнили перебивал запах зелени, но и этого было мало, чтобы не повести носом.

Боги, если они когда-то и существовали, покинули нас.

Мужчина слегка потянул за поводья, и лошадь двинулась с места.

Я убивал людей, что молили Богов о спасении. Но никто не отдёрнул моей руки, не ниспослал на меня бессилия. И когда я просил о доброй судьбе, Боги не отвечали. Впору строить храмы шлюхам и кубку с вином - силам, которым никто не окажет сопротивления.

Стволы деревьев мелькали всё реже, шум листвы оставался позади, впереди показалось чистое поле под свинцовым небом.

Мужчина оглянулся, устремляя взгляд в чащу леса, словно измеряя не только путь в одну тропинку, а путь длинною в жизнь. Путь, что залит кровью честных и подлых; слезами жен и матерей; усыпан звонкими монетами, заработанными жестокостью; путь, раскинутый на костях.

Лошадь заржала, мотая головой.

Взгляд всадника что-то искал, метаясь по дрожащей листве.

Не ветер. Волки. Шли за мной с прошлого утра. Упрямые животные, терпеливые. Недооценивать врага у них не принято. Сдохнут от ожидания нужного момента, но не кинутся в лобовую.

Мужчина незамедлительно спешился и хлыстанул коня. Лошадь, заржав, ринулась с места, окатив хозяина грязью, летящей из под копыт.

Раздался звук стали, покидающей ножны. В опустившейся темноте меча было практически не видно. Он и в солнечный день не сверкал, словно золото на свету. Это был старый клинок, с сотнями зазубрин и исцарапанной рукоятью. Его давно нужно было отправить на заслуженный отдых, но он был единственным верным спутником своего владельца, его незаменимым компаньоном.

Ветки в чаще угрожающе зашумели. Мужчина принял боевую стойку, стараясь не упустить из виду ни одного подозрительного движения.

- Ну же...

Шелест звучал всё ближе. Ладонь сильнее сжала рукоять. Ближе. Ещё ближе.

- Ну же!

Прозвучал низкий рык, за ним - звук ломающихся ветвей. Горящие глаза были видны всего секунду перед решающим прыжком. Мужчина стоял не шелохнувшись, вытянув меч перед собой.

Сталь оказалась недостаточно остра, чтобы пронзить жесткую плоть на сквозь. Тело животного подрагивало, испуская дух. Тёмная кровь обволакивала рукоять, спускаясь вниз, согревая замёрзшие ладони.

- Первый блин всегда комом, а? - усмехнулся мечник, сбрасывая обмякшую тушу с острия, - Может повезёт во второй раз.

Вторая атака не заставила себя ждать. Зверь напал справа, покинув укрытие, сокрытое чернильной тенью дерев. Дагон успел лишь неловко увернуться от атаки, увязнув в раскисшей земле. Стоило повернуться спиной к лесу, и остальные бросились бы вгрызаться в шею противника. И опушку необходимо было держать в зоне видимости.

- О, окружить решили. Очень в вашем стиле, - мужчина поочерёдно кидал взгляды то влево, то вправо, ожидая опрометчивого хода зверья. Но те выжидали, раздражающе рыча с обеих сторон, пытаясь запугать, - Вы отнимаете у меня время, - с прискорбием сообщил наёмник, прежде чем провести быструю атаку.

Левая рука метнулась под плащ, и, найдя на поясе кинжал, тут же отправила его в полёт. Волк, стоящий у опушки, жалобно заскулил, словно моля своих собратьев о помощи. Звери откликнулись, кинувшись на обидчика.

Трое...

Взмах. Сталь прошла по серому брюху, оставляя глубокий порез.

Двое...

Меч перед собой, как пика. Резкий выпад.

- А вы на ошибках не учитесь, - прохрипел Дагон, скрипнув зубами, стараясь скинуть меховой мешок с клинка, - Ну, давай...

Лезвие, зацепившись зазубринами, не желало покидать мясные ножны меж рёбрами.

Пальцы на рукояти разомкнулись. Дыхание стало сбивчивым. Мечник резко развернулся, еле удержавшись на ногах, и, буксуя в грязи, помчался к волку, что был убит кинжалом.

Один... один... один!

Пальцы обвиваются вокруг украшенной ручки. Лезвие рассекает воздух и находит свою цель.

Ноль

Мужчина поднялся на ноги, тяжело дыша.

- И чем вам белки не по вкусу, хреновы гурманы?

Королевская гавань, как бы не хотелось ей вторить своему громкому названию, оставалась помойкой, которую Дагон посещал настолько редко, насколько это было вообще возможно. Для себя он уяснил, что люди здесь такие же, как место своего обитания – красивые снаружи, гнилые изнутри. Да и красота внешняя тут была не у каждого: дворяне, как бы не хорошились, оставались жирными свиньями, втиснутыми в шелка; леди прятали природные ошибки под слоями румян; а про бедняков и говорить ничего не стоит. Местные, как запомнил наёмник, жадные, падкие на деньги людишки – зверьё, да только умней во стократ. Не схитрят, не обманут – считай, день зря прошел. И такими здесь были абсолютно все, не считая, разве что, невольников, которым крутиться, как уж на сковородке, было бестолку.

Пробираясь через Блошиный Конец, что стоял в северо-западной части Королевской Гавани, между холмами Эйгона и Рэйнис, Дагон морщил нос. Всё дерьмо, что жители производили в своих шатких хибарках, тут же оказывалось на улице, изящно стекая вниз по канаве.

«Где едят, там и срут… какая практичность» - мрачно подумал мужчина, пытаясь найти в закоулках памяти место похуже. Такового не нашлось, несмотря на то, что Дагон побывал во многих местах, где даже крепкого железнорождённого вывернуло бы наизнанку.

Местные поглядывали на путника исподлобья, внимательно изучая его снаряжение, наряд, голодными глазами. И насколько, подумалось, нужно быть отчаянными, чтобы броситься на человека с мечом? Мужчина чуть распахнул плащ, демонстративно положив руку на рукоять клинка, всё ещё испачканную запёкшейся кровью. Этого было достаточно, чтобы отбить у «блошек» всякое желание завладеть чужим. Точнее – попытаться завладеть.

Днём здесь, вопреки всему, ещё хуже: под ногами путаются свиньи, толпа кишит, словно тараканами, калеками-попрошайками и карманниками. Дагон видывал здесь мужчин, чьи зубы были обточены так, что превратились в иглы; уродливых старух, с зобами размером с их головы; проститутку, чьи плечи и грудь обвивала огромная полосатая змея; мужчину, щеки и лоб которого покрывали открытые раны, источавшие серый гной. С приходом темноты все эти уродцы прячутся по харчевням, да тавернам, где подают похлёбку с голубем, собакой, а то и с человеком. Разнообразие, какое есть.

Спустившийся на город прохладный вечер не прогнал из узких переулков почти нагую малышню, что днём путается под ногами, выпрашивая монетку. Перепачканные, в порванных обносках, что с трудом походили даже на тряпки, дети находили что-то радостное в своей, безусловно, жалкой жизни. Заливисто хохоча, они перепрыгивали через грязные лужи, крича «Это Дикий Огонь! Нельзя касаться!».

Один из таких прыгунов угодил прямо под ноги наёмника, уткнувшись лицом в одну из злополучных луж, оказавшуюся на удивление глубокой, чтобы вместить в себя куда больше дерьма, то есть «Дикого Огня», чем другие. Мелкий испуганно замельтешил костлявыми ногами, от неожиданности позабыв вынуть голову из помоев. Наёмник, по доброте душевной, поддел маленькое тельце носком черных сапог, и легко перевернул утопленника на спину. Чумазый, протерев глаза, воззрился на своего спасителя с ледяным испугом. Губы у мальчугана тряслись, как, в общем-то, весь он. Мужчина в ответ одарил грязнулю не менее холодным взглядом синих глаз, что светясь из под тёмного капюшона, смотрелись зловеще. Малыш, ещё более испугавшись, готов был разрыдаться, да напустить под собой ещё одну лужу.

- Из лужи мы вышли, в лужу вернемся, - провозгласил Дагон мрачным тоном, не сводя взгляда с утопленника, - Встань, маленький мальчик, окунувшийся в мутную жижу. Ты утонул и вернулся к живым, - продолжал наёмник серьёзно, - То, что мёртво, умереть не может, - договорил он, твёрдо выделив последнюю строку, и, весело расхохотавшись, зашагал прочь, переступив через ошарашенного грязнулю.

…Но восстает вновь, сильнее и крепче чем прежде.

Дагон помнил день своего утопления так отчетливо, словно это случилось вчера. Холод солёной воды, обжигающей тело, проникающей в лёгкие, то и дело, всплывая в воспоминаниях, заставлял мурашки бежать по коже. Хриплый голос жреца, ударяющийся о толщею воды, надолго засел в памяти. Но это было, казалось, в другой жизни. В жизни, к которой наёмник никогда больше не вернётся.

Пунктом назначения была таверна «У Мо», что располагалась под одним из разрушенных временем складов.

Копченный потолок, земляной пол, запахи дыма, тухлятины и блевотины. Толстые сальные свечи не столько светили, сколько чадили, окрашивая окружение в тёмно-оранжевый цвет. Напротив стойки, за просевшим коцанным столом, сидели похожие один на другого трое здоровяков, то и дело, окуная бороды в деревянные кружки

.

Как годами ранее довелось узнать мужчине, место это было не из престижных даже по меркам Блошиного Конца. Про себя Дагон окрестил таверну не иначе как «Не нравится, не жрите», ибо во время своего прошлого здесь пребывания, эта фраза звучала также часто, как забористые ругательства. Пить здесь тоже было опасно. Пойло, по всей видимости, разливалось из ночного горшка хозяина заведения – жирного, грязного ублюдка, с лысой макушкой и извечным тесаком на исхудавшем поясе.

Ни одного знакомого лица приметить не удалось. Да и стоило бы удивляться? Многие из тех, кого он видел в прошлый раз, наверняка уже кормят червей или рыб. У таких век не долог, и дивиться нужно было лишь тому, что сам он – наёмник – жив.

Сделав неглубокий вдох, думая, возможно ли дышать мешаниной из запахов, Дагон прошел за дальний столик, на который не падал оранжевый свет.

«Ненавижу ждать» – подумал мужчина, неуверенно откинувшись на спинку расшатанного стула, грозящего развалиться от любого неосторожного движения.

Полчаса спустя ситуация не изменилась – бугаи за столом всё ещё хохотали, рассказывая друг другу вымышленные истории из жизни, где они трахали несуществующих шлюх. Конкурс на лучшего сказочника.

Наконец, монотонный цикл «шлюхи-убийства-шлюхи-убийства шлюх» был разбавлен кое-чем новым.

- Ты надурил меня, старик! – шипел юноша, (что прежде спокойно выпивал) перевалившись через стойку и судорожно тыча грязным пальцем в пухлого трактирщика, - На целых три! ТРИ-И-И медяка! – взревел он.

На местных похож парень не был, хоть да денег был также жаден. Под слоем грязи, что, судя по всему, давно осела на одежде, были видны причудливые узоры, вышитые яркими нитками. Высокие, чуть износившиеся сапоги были изящны для бедняка, да и смуглая физиономия была слишком смазлива.

Трактирщик с неприкрытым раздражением поглядел на клиента, испачканной тряпкой размазывая грязь по стойке. Смазливый всё также держал палец по направлению к старику, выпучив глаза. А тот, с кислой миной, набравши воздуха в лёгкие, смачно харкнул клиенту в лицо, гнусно усмехнувшись.

- Ой, промазал малехо, - усмехнулся жирдяй, - Хотел в человека попасть, а попал в кучку дерьма, - раздалось мерзкое хихиканье, перемежаемое хрюканьем, к которому хором присоединились бугаи.

Юноша, изящно взмахнув рукой, смахнул густую черную слюну со своего лица, которое исказилось престранной гримасой. Он разразился истеричным смехом, запрокинув голову, что свидетельствовало либо о недюжинной храбрости, либо об отсутствии мозгов. Дагон сразу понял, что ничем хорошим всё это не закончится, но расстроился не сильно.

Трактирщик недоумевающе наблюдал за припадочным, и в глазах его промелькнуло непонимание, которое наёмник расценил за испуг.

«Погляди-ка… свинка дрожит»

- Аахаха! - всё заливался смазливый, пока выражение на его лице не стало жестким. Небольшая ладонь, сжавшись в кулак, с грохотом легла на стойку, - Пьяная дуэль! - светящимся взглядом юноша окинул таверну, приметив, что некоторые из постояльцев оторвали свои рыльца от пинт с выпивкой, - Побеждаю я - получаю три медяка и во-о-он ту, - пальцем он указал на одну из полок за стойкой, - Бутылочку с элем. Побеждаешь ты... ох, не будем о несбыточном! - с довольной улыбкой парень ждал ответа.

- У меня есть идейка получше, - прохрипел, подтянув сопли, трактирщик. На губах его появилась улыбка, не сулящая молодому ничего хорошего, - Парни. У нас тут проблема, - обратился к сидящим за столами бугаям жирдяй, кивая в сторону клиента.

«Умеешь дерзить, умей и быстро бегать»

Наёмник сложил руки на груди, не отрывая глаз от разворачивающегося зрелища.

Малец отстранился от стойки и медленным шагом отступил к стене. Всю его напыщенную пьяную храбрость как рукой сняло. Взгляд бегал от одного здоровяка к другому, ища пути для побега.

- Ой-ой! Право, шуток не понимаете, ребят? Шутка! Хи-хи, хи, - хихиканье сорвалось в нервное, - Я МАТЬ ТРОИХ ДЕТЕЙ! - пропищал паренёк, когда здоровые мужики, как грозовая туча, нависли над ним, - Мама, роди меня обратно, - обреченно прошептал юнец, и смиренно словил удар по смазливой мордашке.

Кулаки бородатых, как молоты, с силой обрушивались на свернувшегося калачиком парня. Странное дело, ему ещё хватало сил неистово пищать. Более того, спустя минуту, он предпринял удачную попытку к побегу. Воспользовавшись паузой между ударами и собственным невеликим телосложением, он легко ускользнул от туповатых шкафов, быстро направляясь к одному из столиков.

Как понял наёмник, парнишка спешил к небольшой сумке, в которой, возможно, содержалось его спасение из ситуации.

«А он упрямый»

И верно, смазливый потянулся к своему мешку, но, как только рука оказалась в сантиметрах от желаемого, один из бугаев схватил его за ногу, возвращая в царство боли и разочарования.

- Насилуют! – завизжал ловкач писклявым голоском, когда его приставили к стенке для продолжения банкета.

«Не моё это дело…»

Дагон чуть заёрзал на стуле. Всё-таки, жаль мелкого, он пытался.

«Но… вполне может стать моим»

Поднявшись со стула, который, стоило оторвать от него зад, сложился напополам, Дагон, скинув с головы капюшон, закрывающий обзор, медленно приблизился к эпицентру событий, на ходу прикидывая план действий.

«Раз, два, три, четыре, пять. Это время убивать»

Первого из здоровяков вывести из строя было легко, в силу внезапности атаки. Хватило одного крепкого удара кружкой по широкому затылку, чтобы тот с грохотом пал без сознания. С остальными дела обещали обстоять сложней. Дагон чуял, что трактирщик за спиной уже снимает свой тесак с пояса, чтобы в следующую похлёбку было что добавить.

Действовать нужно было быстро. Горы эля, мышц и жира были неповоротливы, но стоило им нанести удар… пиши пропало. Нельзя было дать им успеть обнажить мечи, да достать топоры.

Быстро развернувшись к стойке, Дагон схватил стоящую с элем пинту и выплеснул её содержимое в лицо трактирщика. Едкая смесь должна была, по меньшей мере, ослепить свинью, если не прожечь кожу на лице.

Вновь повернувшись к более опасным противникам, наёмник заметил к своему разочарованию, что те уже были при оружии. И один из них, низковатый, но широкоплечий, готов был пустить в бой свой небольшой топор.

- А-а-а! – прорычал нападающий, брызжа слюной в разные стороны, и занёс орудие для удара.

- А-А-А-А-А! – громче, но более хрипло, прокричал Дагон, вводя противника в ступор. Низкий остановился, вылупившись на наёмника, как на идиота.

В следующую секунду рукоять меча врезается в висок нападающего и тот рушится у ног своего собрата.

Последний по счёту, но не по значению, пьяница, вооруженный одноручным мечом, с атакой не спешил. Он переступал с ноги на ногу, ожидая действий со стороны наёмника. Это длилось всего секунд двадцать, но железнорождённому показалось, что прошел час беспрерывного сверления глазами. Но в какой-то момент, Дагон понял, что взгляд бугая теперь сверлит не его, а скользит по плечу, заглядывая за спину.

Было всего пару секунд, чтобы достать из под плаща кинжал и отправить его в слепой полёт по направлению к стойке.

По лицу мечника наёмник догадался, что попал. С последним проблем не было – тот пребывал в шоке, и оглушить его не составило проблем.

- А ты думал, что я с тобой шутки шутить буду, - раздраженно бросил Дагон, поглядев на трактирщика, в чьё горло впился кинжал, - Диву даюсь, но у тебя из раны хлещет кровь, а не жир, - мужчина присел на корточки перед распластавшимся на полу жирдяем. Пальцы его, похожие на колбаски, сжимали рукоять поварского тесака. Сам он испускал дух, похрипывая, захлёбываясь собственной кровью.

- Этот тебе за эль, - наёмник выудил из кармана пару медных монет и бросил их трактирщику в лицо, - Как тебе, кстати? – спокойно спросил мужчина, медленно вытаскивая кинжал из жировых складок на шее лысого.

- Раздери меня дракон! Мой герой! - подтирая сопли, воскликнул, наконец, пострадавший, стараясь подняться с грязного пола, на котором пролежал всё время драки, прикрыв голову руками. Лицо сияло дюжиной новых фингалов, - Помогите знатному юноше подняться, - протянув утонченную ручку, запорхав ресничками, попросил смазливый, поглядывая на своего спасителя исподлобья.

Дагон отрешенно посмотрел на протянутую руку, и также отрешенно помог избитому встать на ноги.

- Понимаете, - начал юноша, стряхивая грязь со своих и без того нечистых одежд, - Я, как особа знатного рода… который всегда был таким знатным, потому что знатный дед основал наш знатный род, и наша знатность передавалась от одного знатного сына к другому знатному сыну, из одного знатного поколения другому знатному поколению, чтобы создать новый знатный род знатных людей, который основал знатный дед… случайно проходил мимо этого... заведения. И этот милый старичок, - он кивнул в сторону вырубленного испустившего дух трактирщика, - Попросил меня о помощи в спасении котёнка. И я, как особа знатных кровей, не смог отказать. И вот... я валяюсь здесь, грязный... но всё ещё красивый, обаятельный, статный и знатный сын знатного сына знатного деда!

С непроницаемым лицом спаситель выслушал бредни пострадавшего. Этому мальцу только королевскую жопу лизать.

- А ты, я погляжу, знатно в штаны наложил, - холодно проговорил наёмник, уже пожалев десять раз, что вмешался в потасовку.

- Не так знатно, как я ожидал, - рассеяно пробурчал знатный, подтягивая штаны.

- Ты на местного не похож, - констатировал наёмник, указывая кивком на одежды.

- Ха! Ну, конечно! Я слишком знатный для этого дерьма! Я лис из Лиса. Теоден Лерой! – ещё ни один человек на памяти Дагона не светился так от гордости, стоя испачканным в собственной крови, да удерживая порвавшиеся штаны.

- Лис из Лиса... я, гляжу, ты любишь вляпываться в БОЛЬШИЕ проблемы, - задумчиво произнёс наёмник. Во взгляде что-то изменилось, словно с глаз спала дымка.

- Это проблемы любят меня...

- О, иначе меня бы здесь не было, - Дагон сделал шаг по направлению к юноше, всматриваясь в его лицо.

- Ой, так вы моя новая проблема? - мечтательно проворковал лис, хлопая глазками.

- Слониха шлёт привет, Жан.

- Шта-а-а-а?..

Резкий удар заставляет Теодена повалиться на пол. На глаза спускается темнота.

- Сосиски мне в очи... - пробурчал Тео, отрывая голову от холодного пола, - Кто я? Где я? - зевнув, продолжил он, потирая глаза.

- Знатный любитель помять горы жира, - раздалось из темноты.

Грузовой отсек корабля был весьма просторен и сух. Было тихо. Если прислушаться, можно услышать, как волны бьются о борта.

- О... сэр, я вас помню! - щурясь, сказал Теоден, силясь подняться на ноги. Голова его трещала, как от хорошей попойки.

- Меня трудно найти, легко потерять, и невозможно забыть, - томно произнёс наёмник, передразнивая манеру лиса в разговоре, - Корабль "Любовь с подливкой", - Дагон топнул ногой по деревянному полу, - Доставит тебя прямиком в свинарник имени Марлены, жирной свиньи, и просто прекрасной девы, что ждала своего Жана, сидя на подоконнике, последние три месяца.

- Марлена?! О господи, я думал этот кусок бекона уже кто-то прожарил и она про меня позабыла! Но вы... мой светлый рыцарь, не посмеете отдать меня в её лапища?! – Лерой попытался встать, но, будучи ещё под воздействием удара по голове, забавно распластался на поверхности.

- Ещё как посмею. Удивительное дело, но за тебя мне хорошо заплатили.

- Насколько хорошо? – с надеждой пробурчал лис, поднимая голову.

- Пятнадцать лун. Сто пять оленей. Пол дракона, - ровным тоном ответил Дагон из темноты. Раздался скрежет металла – наёмник точил затупившийся меч.

- Так мало?! - возмутился юноша, - Я заплачу тебе два, если отпустишь меня восвояси! – Лерой, дотянувшись до сумки, что была заботливо брошена неподалёку, нашарил монеты, и, привстав на колени, поманил наёмника лёгкими деньгами.

Скрежет прекратился. Дагон поднялся, выходя из тени, и, подойдя к лису, вырвал из его ослабших рук блестящие монеты.

- О, спасибо, - мужчина убрал деньги в мешочек на поясе, - Это было действительно легко.

- Э.... кудашеньки? - всё ещё держа руку перед собой, как последняя попрошайка, пропищал Лерой.

- В Лис. На "Летнем пламени". Но прежде – Ланниспорт. Добро пожаловать на борт.

- И в итоге я вынудил команду сложить оружие с помощью этой жалкой флейты! - человек в таверне помахал "жалкой флейтой".

- Апельсин, может, ты уже заткнешься? - кто-то прервал рассказчика.

- Я тебе дам - заткнуться! Так о чем я... После того как моя команда взбунтовалась и решила устроить мне рандеву с ближайшим островом... - он замолк, хлебнул какого-то пойла и хотел было продолжить, но его перебили.

- Стой, а чего команда психанула-то? - вопрос был задан глубоко из зала. Рассказчик даже не стал вглядываться в публику, он лишь эгоистично фыркнул, но ответил.

- Ох. Ладно, слушайте меня. Дело было всего месяца полтора назад. Это был лучший рейд в моей жизни! Трюмы, полные золота, товара и пленников! И вот... На горизонте виднелся здоровый, толстый, как тюлень, корабль. Я был уверен, что это самая сочная добыча в моей жизни. Люди говорили бы, что Чарльз Вэйн - успешнейший пират этих морей! Но чем ближе "Лиса" подходила к нему, тем отчетливей слышался лязг стали. Я понял: это - военный корабль. Военный, мать вашу! Ну и что я сделал? Отступил! Да! И через день ко мне пришла моя команда... - он запнулся. На его лице отчетливо читалась злоба.

- Нет, это был квартирмейстер с несколькими громилами. Они "деликатно" заявили, что я струсил и кораблю нужен новый капитан. Как так? Отправили на остров! Но в итоге, все встало на свои места. Я боцман, да, это не капитан, но это шанс начать новую жизнь...

- Думаю, Апельсин, заврался ты. - его опять перебили. Грязный, небритый моряк смотрел ему прямо в глаза. После небольшой паузы и смачного плевка со стороны моряка, молчание нарушилось.

- Залив работорговцев далеко, и кто скажет, что ты известный пират? Просто признайся, что у тебя нет денег на бухло. - Чарльз оглядел зал. Действительно, никто его уже не воспринимал всерьез. Апельсин встал из-за стола и тихо побрел к двери.

Дешевая, но надежная каперская рапира, способная быстро наносить удары, попутно давая владельцу возможность обсирать родителей жертвы, саму жертву и всю ее семью до 5 калена.